|
|
Рахманинов принадлежал к той породе
музыкантов, которые убежденно считали мелодию важнейшим элементом музыки,
наиболее гибко проникающим в глубь явления и наиболее точно воссоздающим
самые существенные его черты. Но воссоздающим так, что слушателей
захватывает и правдивость отражения, отображения действительности, и
специфическая манера одноголосного изложения, доставляющая особую
эстетическую радость. Манеру эту в просторечии называют мелодичностью.
Наделенный огромным мелодическим талантом, Рахманинов щедро отдавал его
любому жанру. Достаточно вспомнить темы каждого из четырех фортепианных
концертов, оперу “Алеко”, его романсную лирику, фортепианные прелюдии и
“Этюды-каротины”, чтобы вновь убедиться в том, как могуществен в своей
выразительности неисчерпаемый мелодический ток рахманиновского творчества.
Яркая эмоциональность его музыки — черта, унаследованная от Чайковского, в
сочетании с образностью и красотой мелодического высказывания (не говоря о
других, не менее совершенных элементах его композиторского почерка), и
сделали музыку Рахманинова доступной, легко воспринимаемой и понимаемой.
Это и ввело его музыку в очень широкий круг не только профессиональных
музыкантов, но и любителей. В возрасте 14—15 лет Рахманинов пишет
несколько фортепианных пьес, в том числе “Мелодию”, сохранившую свою
поэтическую привлекательность до наших дней. С начала 90-х годов
появляются зрелые произведения в разных жанрах: Первый фортепианный
концерт, опера “Алеко”, “Элегическое трио” памяти Чайковского,
симфоническая поэма “Утес”, первые романсные опусы, включающие такие
шедевры, как “Не пой, красавица”, “В молчаньи ночи тайной”, “Полюбила я на
печаль свою”. Двадцатилетний Рахманинов горячо принят публикой Большого
театра в вечер первого исполнения “Алеко”.В этот вечер состоялись две
премьеры: первой оперы Рахманинова и “Иоланты” — последней оперы
Чайковского, как бы символизируя эстафету поколений...
Нежданная катастрофа разразилась весной 1897 года в связи с премьерой
Первой симфонии. Движимый лучшими чувствами, всемерно симпатизируя
молодому композитору, А. К. Глазунов взялся познакомить Петербург с его
симфонией. Избегая ненужной “хрестоматийности”, следует сказать, что
дирижирование отнюдь не было сильнейшей стороной деятельности знаменитого
композитора. Выход из душевного кризиса ознаменовался созданием Второго
фортепианного концерта, посвященного врачу-гипнотизеру Н. В. Далю в
благодарность за необыкновенную чуткость, проявленную им в трудный период
жизни Рахманинова. Как бы наверстывая годы творческой апатии, композитор
вступает в пору интенсивного созидания музыки начиная с первых лет нового
века. Кантата “Весна”, виолончельная соната, десять фортепианных прелюдий,
две оперы (“Скупой рыцарь” и “Франческа да Римини”), 27 романсов сочинены
композитором между 1900 и 1905 годом.
И дальше, в течение двенадцати лет, не ослабевает поток творчества. В это
же время развертываются гастрольные поездки, приносящие триумфальное
признание его пианистического таланта. В 1904 году Рахманинов становится
дирижером Большого театра, завоевывая сразу же непоколебимый авторитет.
Уже в то время его тревожат мысли, сформулированные через много лет: “Я
никогда не мог решить, каково мое подлинное призвание — композитор,
пианист или дирижер. Бывают моменты, когда мне кажется, что мне следовало
бы быть только композитором, иногда я думаю, что я только пианист. Теперь,
когда прожита большая часть жизни, меня постоянно мучает мысль, что,
разбрасьшаясь по разным областям, я не нашел своего подлинного призвания”.
Романтик по духу, он в жизни избегает романтической позы, не ищет
сочувствия, сопереживания. Но в музыке он взволнованно, всегда искренне
говорит об окружающем его мире. Даже в самой импульсивной динамике он не
теряет контроля над собой, его не захлестывает темперамент, хотя и в
музыке его и в игре нередко бушует пламя. И происходит это от потребности
во имя музыки повелевать собой, так же как оркестром и сценой.
Необщительный в быту, раскрывающийся только в самом узком кругу,
Рахманинов испытывал жгучую потребность в общении с людьми, с массой людей
и осуществлял он это только в своих выступлениях за роялем или дирижерским
пультом.
К своим концертам Рахманинов относился как к празднествам. В этом была не
только понятная в жизни каждого артиста потребность успеха, а нечто
большее и более глубокое: “Отнимите у меня концерты, и тогда мне придет
конец”, — говорил он своим близким друзьям.
Гениальный пианист, наследник традиций Листа, Рубинштейна Рахманинов
захватывал аудиторию страстностью исповеди и проповеди, вытекающих из
свойств и особенностей его личности. Его фортепианные концерты —
“музыкальные романы”, глубиной, обаянием, типично русской духовной
атмосферой напоминающие страницы Толстого, Чехова, полотна Левитана, стихи
Надсона, Бунина, Тютчева...
В своих воспоминаниях Мариэтта Шагинян касается одной из самых важных
проблем, говоря о Рахманинове, как выразителе своей эпохи: “Глубоко
современное понимание того, что такое раскрытие в музыке своего общества,
запросов и характера человека своей эпохи. Повесть в звуках об
историческом перепутье, о чеховском безвольном интеллигенте, который
тоскует по действию, по неопределенности и не умеет найти исхода
внутренним силам”
В каждом из четырех концертов — овеянном юношеской романтикой Первом
(1891), самом пышном, сверкающем и задушевном Втором (1901), чарующем
изысканной поэтичностью Третьем (1909) и более суровом Четвертом (1926), а
особенно во Втором и Третьем — раскрываются наиболее полно лучшие черты
рахманиновского таланта;
этим концертам он в большей мере обязан мировой славе. Обращает на себя
внимание то, что в финалах концертов звучит музыка ярко оптимистическая,
по-особенному контрастирующая со многими рахманиновскими произведениями
драматического и трагедийного характера. А трагические настроения
сказываются в музыке Рахманинова так часто, что естественно возникает
мысль о наличии “трагедийной” линии в его творчестве. Линия эта начинается
с Юношеской симфонии, в которой написана только первая часть.
Суровыми драматическими красками выражено содержание ранней симфонической
поэмы “Князь Ростислав”, навеянной образами поэмы А. К. Толстого. Темный
колорит преобладает в трех операх Рахманинова начиная с “Алеков (1892).
Тема трагического одиночества раскрыта в оркестровой фантазии “Утес”,
образный строй которой навеян стихотворением Лермонтова и рассказом Чехова
“На пути”. Эпиграфом к Первой симфонии Рахманинов взял ту же цитату из
Евангелия, которая значится в начале “Анны Карениной”: “Мне отмщение и Аз
воздам”. В 1892 и 1893 годах написаны два Элегических трио, из которых
второе посвящено памяти Чайковского. Трагически насыщены Музыкальный
момент си минор (1896), романсы начала..900-х годов — “Судьба” на стихи
Апухтина и на тему Пятой симфонии Бетховена и — “Над свежей могилой” на
стихи Надсона. В 1909 году возникает симфоническая поэма “Остров мертвых”,
навеянная одноименной картиной Арнольда Беклина. Наконец, все четыре
крупные произведения, сочиненные в США — фортепианные Вариации на тему
Корелли (1931), Рапсодия на тему Паганини (1934), финал Третьей симфонии
(1936) и Симфонические танцы (1940) — включают и разрабатывают тему
средневековой похоронной секвенции “Dies irae”.
Так прослеживается постоянное творческое тяготение композитора к
трагедийным темам начиная с 90-х годов прошлого века и до последних лет
жизни. Каким же событиям сопутствует музыка Рахманинова? Что в жизни
русского общества накладывало такую трагическую печать на душевный мир
композитора? Лучше всего на это ответят блоковские строки из “Возмездия”:
“В те годы дальние, глухие в сердцах царили сон и мгла: Победоносцев над
Россией простер совиные крыла”. А за этими годами вослед — разгул реакции
после 1905 года, разлад в стане русской интеллигенции. Затем — первая
мировая война и ура-патриотический угар, ненавистный Рахманинову и его
ближайшему окружению; Февральская и Октябрьская революции, непонятые им и,
наконец, двадцать пять лет эмиграции. Вот тот социальный фон, на котором
проходят образы, идеи, эмоциональные состояния, людские судьбы, отраженные
музыкой Рахманинова.
В небе, затянутом тучами, возникают островки лазури, вселяя надежду,
умножая силы тех, кто борется; мужает вера в свои силы, вера в то, что “из
искры возгорится пламя”. Это свежее дыхание жизни Рахманинов чутко
улавливает, отражая в своей музыке то, что восстает против мрака и зла.
“Познай, где свет, — поймешь, где тьма”, — писал Блок в Прологе к
“Возмездию”.
“Весна идет, весна идет!” Впервые это чувство весеннего обновления жизни
зазвучало в романсе.“Весенние воды” (1896) на стихи Тютчева. Затем — в
маршевой поступи, завершающей финал Второго концерта (1901).Как бы
откликаясь на радостный возглас “Весна идет!” — в кантате “Весна” (1902) в
полнозвучном, полноводном хоре разлились стихи Некрасова: “Идет, гудет
зеленый шум!” Год спустя возникают десять прелюдий. Одна из них,
ре-мажорная, заворожила Репина. “Озеро в весеннем разливе... весеннее
половодье” почувствовал, увидел великий художник.
Рядом — другая прелюдия — ми-бемоль-мажорная, родственная Революционному
этюду Шопена. И в си-бемоль-мажорной и в соль-минорной прелюдиях
вздымаются фанфарные кличи, звучат маршевые ритмы, зовущие за собой в
цветущий мир, который существует, — но путь к которому труден. Эти образы
и эмоциональные состояния близки Второй симфонии, написанной в 1906 году и
впервые исполненной спустя два года. Обаянием русского пейзажа напоены
страницы вступления и III части симфонии. Драматические коллизии I части
как бы рассеиваются в задоре маршевой музыки II и полнокровном, широком
раздолье финала.
Вторая симфония — одно из самых народных по духу произведений Рахманинова,
возможно, возникла под влиянием дум, вызванных событиями 1905 года. В
самой музыке — вера в будущее.
Подобно Чайковскому, Рахманинов постоянно размышляет о человеческой жизни,
судьбе, смерти. Темы эти, воплощенные в разных произведениях, объединяются
в одной из самых сложных партитур композитора — “Колокола” — поэме для
оркестра, хора и солистов на стихи Эдгара По в переводе Бальмонта (1913).
Рахманинов относился к “Колоколам”, как к самому любимому произведению. В
нем композитор выразил все то — и светлое и мрачное, — что радовало его и
томило. В четырехчастной композиции запечатлелись серебряный звон весенней
поры жизни; золотой свадебный звон; медный, тревожный гул набата и
“железный скорбный звук” похоронного перезвона колоколов. Рядом со Вторым
и Третьим концертом “Колокола” — одна из высших точек творческого пути
Рахманинова.
Как в фортепианной музыке, так и в романсах, Рахманинов выступает
поборником ярко концертного характера исполнения. Справедливо указывают
некоторые исследователи его творчества на то, что Рахманинов — одно из
самых ярких явлений русского исполнительского Возрождения, рядом с
Шаляпиным, Качаловым, Комиссаржевской. В результате нескольких зарубежных
гастролей имя Рахманинова, пианиста и дирижера, становится все более
известным в странах Европы и США.
Вскоре после Октябрьской революции, в конце ноября 1917 года, Рахманинов с
семьей, с разрешения Советского правительства выехал за границу, сначала в
Швецию, затем в Данию и в ноябре 1918 года — в Америку. Здесь развернулась
многолетняя концертная деятельность великого русского музыканта. Очень
скоро Рахманинов завоевывает положение первого пианиста мира. Каждое его
выступление становится событием. Больше всего он играет свои произведения.
Особенно часто — Второй концерт, а в сольных программах — Прелюдии, Этюды
— картины, музыкальные моменты и музыку других композиторов: Скрябина,
Метнера, Бетховена, Шумана, Шопена, Листа, Брамса, Грига.
Особое место в наследии Рахманинова занимает его Третья симфония,
произведение, в котором с трагической силой раскрывается тема тоски по
родной земле. Эпические, бородинские интонации звучат в ее главной теме.
Пленительный рахманиновский “восток” дан гирляндой ниспадающих секвенций,
мелодическое зерно которых близко побочной теме I части Шестой симфонии
Чайковского. В III, финальной части вступает движение быстрого марша, на
смену которому врывается, резко звучащее фугато на упоминавшуюся уже тему
“Dies irae”. Повелительным жестом композитор как бы отгоняет наваждения и
подчеркивает то светлое, могучее, что заключено в русской плясовой попевке.
Ее развитие придает музыке образную яркость и характер русского
молодечества, в круг которого вовлекается и начальная тема симфонии,
поднятая ввысь, на уровень кульминации торжественной и горделивой. Все
авторы, писавшие о Рахманинове, сходятся на том, что Третья симфония —
произведение автобиографическое, что постоянная мысль о России не давала
покоя человеку, всеми корнями, средой, воспитанием, творчеством неразрывно
связанному с родиной.
Последнее произведение — симфонические танцы, состоящие из трех частей.
Танцевальное движение взято композитором очень условно, ибо не танец, а
душевные состояния дня, сумерек и полночи привлекают его мысли. Подобно
другим сочинениям последних лет. Симфонические танцы заключают в себе
глубоко трагические страницы.
В дни, когда началась Великая Отечественная война, Рахманинов особенно
остро ощутил связь со своим отечеством. Концерты в пользу Красного Креста,
чеки на крупные суммы, врученные советскому консулу в Нью-Йорке, — такова
та конкретная помощь, которую он стремился оказать родной земле в трудное
для нее время. Тревога о судьбах родной земли вторгалась в жизнь великого
русского музыканта в его последние годы, дни, часы.
....Есть композиторы, мысль о которых рождает ощущение вины, неоплаченного
долга; это те, чья музыка высоко ценится, но мало исполняется. При мысли о
Сергее Васильевиче Рахманинове совесть чиста. Он любим. Его музыка звучит
постоянно. В концертах ли или в домашнем быту, она радует своей
поразительной красотой, волнует нескончаемым потоком образов, понятных
всем, но особенно близких каждому, кто приник устами и сердцем к роднику
русской культуры.
Штейнпресс Б.
|
|
|